Если бы ты знал, как я тебя ждала, то подарил бы радость встречи раньше. Я услышала бы твой первый крик, разрезающий густой воздух родильного зала, целовала бы твое сморщенное опухшее личико не тогда, когда отчаялась, устала, разочаровалась. А раньше. На год. На два. На жизнь.
Неужели тебя когда-то не было? Что я делала тогда, приходя с работы? И, главное, зачем? Я ведь даже не помню. Но помню, какой вкусной и яркой стала моя жизнь, когда появился ты. Маленький комочек, изменивший пространство и напугавший время. Напугавший. Иначе как объяснить то, что с твоим появлением оно бежит, как вор от дружинника. Не оглядываясь. Ускоряясь. Без одышки. А я пытаюсь его догнать. Остановить. Но на первом же повороте сдаюсь… Как думаешь, это слабость?
Хотя ты дал мне невероятные силы. Ведь даже сейчас, неся пакет продуктов из магазина, бурчу себе под нос, что три килограмма снеди в кульке – это так тяжело. А когда виртуозно поднимала на пятый этаж без лифта коляску со спящим тобой, меня не смущал ее вес, увеличивающийся с каждым днем. Меня заботило лишь то, чтобы бесценный груз в ней не проснулся. Потому что он так плохо спал ночью. Зубки… Зубки… Ты не помнишь, сколько хлопот они доставили тебе. Ты не знаешь, какой болью они отзывались в моем сердце. И какой наивной радостью оно наполнялось, когда из распухшей десны появлялся первый, до прозрачного белый резец. Если бы ты знал, как я люблю твою солнечную улыбку, обнажающую большие, смешные, квадратные зубы.
Тебе исполняется девять. Я готовлюсь к твоему дню рождения больше, чем к своему. Что приготовить, кого позвать, что подарить… Уже девять… Испуганное время мчится так стремительно, что от этого пугаюсь и я. Пересматриваю гигабайты фотографий в компьютере и понимаю, что я не успеваю насладиться каждым моментом твоей жизни. Не успеваю им надышаться, а он уже прошел и остался только в памяти и на цифровом снимке. Если бы ты знал, какой «инфаркт миокарда вот с таким рубцом» принесла мне половина этих моментов, которые ты, возможно, уже не помнишь. Как впервые разбил бровь, впервые подрался, принес первую двойку, соврал… Веришь, я рада, что все это было. Рада, что сходила с ума от боли и страха. Потому что эти эмоции и чувства даришь мне ты. А получать их только в положительной упаковке – все равно что есть всю жизнь эклеры: сначала они доставляют удовольствие, потом становятся обыденными, потом отмечаешь отвратительную их приторность. А потом втихаря съедаешь пучок ненавистной до этого спаржи.
Рада, что ты успел уже сжечь три кастрюли, пытаясь приготовить мне обед, что я терпеливо вытираю с пола равномерно размазанное по нему масло и муку, потому что ты хотел испечь мне шоколадный торт. Рада первому забитому голу в хоккее… Я схожу с ума от нежности, когда ты накрываешь меня, задремавшую в гостиной на диване, пледом или в пасхальное утро варишь мне кофе со сливками. Потому что именно по такому напитку я скучала во время долгого поста. Я не говорила тебе этого. Ты догадался.
Если бы ты знал, как я боюсь того, что люблю тебя слишком сильно. Что, когда молча смотрю в твою сторону, с ужасом думаю, что тебя могло не быть. Меня в этом убеждали пожимавшие плечами белые халаты и выводили некрасивым медицинским почерком убийственный для женщины диагноз… Сегодня мне хочется взять тебя на руки и пройтись по всем кабинетам, где я это слышала, и указать им на ошибку. Представляю их равнодушные лица. Или удивленные. Не важно. Важно, что ты есть. Уже такой взрослый.
Если бы ты знал, что уже заранее ненавижу ту женщину, которая однажды появится и займет все твои мысли, чувства и сердце. От любви к ней ты будешь забывать мне звонить, своими успехами и неудачами будешь делиться сначала с ней, и лишь потом, может быть, со мной. Но я знаю, что ты будешь счастлив. И очень хочу, чтобы ты ее, задремавшую, накрывал мягким пледом и варил утром ее любимый кофе. С днем рождения, мой маленький комочек, напугавший время.
Евгения ЛЯСКОВСКАЯ