Самое яркое представление о Второй мировой можно получить из дневников людей, которые своими глазами увидели самый страшный конфликт в истории. Редчайшие дневниковые записи солдата, прошедшего через все ужасы Великой Отечественной войны, оставил Константин Васильевич Виноградов.
Он родился в 1918 году в Ивановской области. В Усинске жил три года, с 1975 по 1978 год. К сожалению, ветеран не дожил до сегодняшних дней. Но его бесценные записи о тех событиях «живут». И прочесть их смогут новые и новые поколения. Правда, рукопись сохранилась не в полном объеме, часть сгорела при пожаре. Мы публикуем уцелевшие фрагменты дневника в сокращении.
[bubble author=»» background=»#ddd» color=»» padding=»10px» border=»0″ type=»rounded»]
Константин Виноградов награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью Жукова, знаком «Фронтовик 1941–1945», юбилейными медалями «60 лет Вооруженных сил СССР», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
[/bubble]
ПОГРАНИЧНИК-ДОБРОВОЛЕЦ
Июнь 1941-го. Последний год службы Константина на Дальнем Востоке. Через четыре месяца – демобилизация. И вдруг… война!
Первые записи:
«…Но вот 22 июня, день, который потряс всю мою Родину и весь мир. Гитлер сорвал все мои планы… 13 июля, будучи на границе, мне неожиданно передали приказ начальника заставы, чтобы я немедленно прибыл на заставу. Поблагодарив за службу, он сказал: «Немедленно ложитесь отдыхать. Вы в восемь утра выедете в отряд. Ваша просьба о посылке вас на фронт командованием отряда ублаготворена».
Лежа в постели, в голову мою лезли всякие мысли – хорошие и плохие. Но одна из них больше всего меня беспокоила: там, под Москвой, живут мама, брат, сестра и первая любовь, которую я обязан защитить от проклятого фашиста…»
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ВОЙНОЙ
Так Виноградов и несколько его товарищей попали в Москву.
«…Фактически Москва жила, дымили заводские трубы… По улицам шли войска со своей техникой в сторону запада. Тут была и артиллерия разного калибра, танки. И вместе с этой техникой шли воинские подразделения. Их было много, даже дыхание от радости перехватывало. Это шла кадровая армия. На их лицах играл румянец от молодости. Им в то время было по 23 года от роду. Им только бы жить да жить, а они шли на фронт умирать, драться за свою любимую Родину, за народ.
Москва после трудового дня ложилась отдыхать, укрываясь в ночную тьму своими темными шторами. Стояла полная тишина… Не успели мы докурить свои папироски, как на станции протяжно загудели паровозы, их поддержала сирена, которая находилась в распоряжении военного городка. От ее воя по коже бежали мурашки. Начался налет немецкой авиации на Москву. Все небо столицы было освещено множеством прожекторов, которые щупали своими светящими щупальцами и искали фашистские самолеты. Зенитные батареи вели бесперебойный беглый огонь в разных направлениях и этим самым сделали над Москвой сплошное огненное кольцо, через которое немцы не очень хотели прорываться, а старались избавиться от своего смертоносного груза, сбрасывая его на окраину города. Но вот одному удалось прорваться, он тут же был схвачен прожекторами и ослеплен. Одним метким выстрелом зенитной батареи его разнесли на мелкие куски…
– Какую легкую смерть получил фашист, позавидуешь, – проговорил Николай.
– Его бы, гада, надо взять живым, жилы бы ему фашистские повытягивать, тогда бы он понял, как убивать мирных жителей, – ответил рядом стоящий пограничник.
Видели, как и второго фашистского стервятника сбили, и его трех летчиков, опустившихся на парашютах на московскую землю. Сегодняшний вечер впервые показал нам отрывок из Отечественной войны…»
СПАСЛА ЗВЕЗДА
«… под Сталинградом. В течение одиннадцати дней шли танковые бои. В этих боях участвовало большое количество танков и самолетов с той и другой стороны. Измотав и обескровив противника, наши войска перешли в контрнаступление и погнали его с нашей территории. В результате этого наступления мы вошли в Белоруссию.
В одной из деревень к нам на заставу рано утром прибежала девочка лет двенадцати и сообщила, что из леса к ним в дом пришли шесть до зубов вооруженных немецких солдат и требуют хлеба. Если мама его им не даст, то они убьют ее и вместе с ней двух младших братьев.
…Когда мы вошли в сени дома, дверь в хату была неплотно закрыта, мы услышали, как немцы смеялись, брякая кружками. По-видимому, хозяйка поила их молоком. Я предупредил своего автоматчика, что в случае сопротивления открывать огонь. Подождав еще долю секунды, я с автоматом на изготовку резко открыл дверь, переступил порог и громко скомандовал, чтобы фашисты подняли руки. Они подняли, но тут сбоку за дверью кто-то металлическим предметом стукнул по железу. Я тут же повернул голову в ту сторону и увидел стоявшего немца с парабеллумом в руке, направленным на меня. Я нажал на спусковой крючок своего автомата, но выстрела не последовало, тогда я бросил свой автомат ему в лицо, но тут раздался выстрел. Это выстрелил немец. Падая на пол, успел крикнуть своему автоматчику «бей». Лежа на полу, я услышал частую автоматную стрельбу в хате и запах пороха. Когда пришел в себя, сильно болела голова, шумело в ушах. С пола меня подняли мои автоматчики. Я спросил одного из них, куда немец мне попал. Автоматчик ответил, что в звездочку фуражки, которая и спасла мне жизнь…»
НЕМЕЦКИЙ МУРАВЕЙНИК
«…Зима 1943 года на нашем фронте прошла без существенных изменений, шла перегруппировка войск. Лишь весной 1944 года было несколько успешных контрнаступлений. Особенно успешной была операция по ликвидации Бобруйско-Минской группировки Вторым белорусским фронтом. Этой операцией в ходе наступления наших войск была освобождена белорусская земля. Мы вошли в Польшу. Наш полк в этот момент был в районе Минска, где занимался ликвидацией мелких немецких групп, которые скрывались в лесных массивах. Застава базировалась в деревне Чернявке. Рано утром с одним автоматчиком вышел по служебным делам в деревню Зеленый Бор, где, по данным местного жителя, якобы скрывался немецкий ставленник старосты. И только мы успели перейти по мосту через маленькую речушку Безымянную, которая находилась в объятиях утреннего тумана, вдруг над нами неожиданно появился немецкий четырехмоторный транспортный самолет. В одном месте он покачал крыльями и при втором заходе на этом месте сбросил серию авиационных бомб. Их было семь штук, и ни одна из них не взорвалась. Отбомбившись, он покачал крыльями, и, взяв курс на запад, скрылся.
– Что бы это значило? – проговорил я громко.
– По-видимому, товарищ лейтенант, там кто-то есть, – ответил напарник.
Мы вошли в лес… Перед нами открылась интересная картина: впереди была широкая балка, забитая немецкими солдатами. Они лежали на обоих склонах, некоторые из них завтракали. В середине балки стояли три легковые машины, несколько танков «Амфибия» и много другой боевой техники. Остановились и мы… С такими силами, какие были у нас, ворошить такой муравейник было небезопасно, поэтому мы решили по рации сообщить в батальон и попросить помощи.
Через час десять минут на двух студебеккерах прибыл с большой группой солдат сам командир батальона. Наш переводчик громко обратился к фашистам с требованием советского командования о немецком разоружении. Они как один под команды своих офицеров стали складывать оружие, вышли на дорогу и построились в колонну по шесть человек. Вся эта операция была закончена за три часа, и, растянувшись на дороге до двух километров, колонна двинулась под охраной наших автоматчиков в направлении Бобруйска. Там находился пункт сбора военнопленных. После узнали, что задержали мотострелковый пехотный полк немцев.
После ликвидации Бобруйско-Минской группировки, весной 1944 года наше войско совместно с частями 2-го Белорусского фронта вошло в Польшу и освободило города Злынку, Цопот, Белосток и другие. В районе железнодорожной станции Треблинка мы захватили немецкий лагерь смерти «Треблинка». Когда мы на двух студебеккерах заскочили в лагерь, то он был уже пустой. Немцы успели ночью умертвить партию узников, привезенных из Югославии».
МЕСТЬ ЗА ОБОРВАННЫЕ ЖИЗНИ
«В марте 1943 года на станции Сухиничи мы погрузились в два эшелона и взяли курс на Курск. К вечеру на другой день мы приехали на станцию Касторная, здесь была произведена смена паровозных бригад и минут через тридцать мы тронулись в путь. Часов в одиннадцать вечера следующего дня над нашим эшелоном пролетел самолет. Не прошло и полминуты, как раздался взрыв. Поезд затормозил и остановился, второй взрыв раздался рядом с нашим вагоном. У нас волной выбило дверь, впереди нас горел вагон. Началась паника. Из вагона я выпрыгивал последним, как услышал, что кто-то из-под нар просил о помощи.
– Кто там? – громко спросил раненого.
– Это я, ефрейтор Сафронов, у меня куриная слепота, я ничего не вижу.
– Давай скорее руку!
А в это время на улице творилось страшное. Было светло как днем, и выскочившие из вагона товарищи оказались в чистом поле и стали хорошей мишенью для немецких летчиков. Схватив Сафронова за руку, я выпрыгнул с ним из вагона, переполз на другую его сторону и стал наблюдать, как три ночных бомбардировщика расстреливали сослуживцев. Минут десять длился этот обстрел, и улетели они только тогда, когда расстреляли весь боеприпас.
На другой день, захоронив своих погибших товарищей (их оказалось шестнадцать человек), поклялись над могилой отомстить фашистскому извергу за их оборванные жизни. За это время железнодорожники укомплектовали составы, в 16 часов мы отправились дальше. 27 марта прибыли в Курск. Из Курска в пешем порядке тронулись к месту своего назначения в местечко Пена».
ДОЛГОЖДАННАЯ ПОБЕДА!
«До Берлина оставалось 250 километров. 2-й Белорусский фронт частично пошел добивать отступающих немцев на Берлин. Основные силы фронта устремились за противником, который отходил в сторону Гамбурга. И в течение двух месяцев мы заняли большие немецкие города, такие как Риза, Дрезден и другие. Под городом Росток встретились с английскими войсками. И в этот же день мы узнали, что война закончилась, Германия капитулировала».
Подготовила
Варвара МЕДВЕДЕВА