Воспоминания участников ВОВ и работников тыла
В душе у каждого, кто пережил войну и узнал о ней из рассказов очевидцев и из книг, живет свой личный образ Великой Отечественной. Из воспоминаний ветеранов завода – фронтовиков и тыловиков, их детей и внуков предстает многоликий облик войны.
Выжила всем смертям назло
Меня в армию призвали в 1942 году, я тогда была комсоргом Великоустюжского сенопункта. Военной специальности не имела, поэтому прежде, чем попасть на фронт, училась обрабатывать и дезинфицировать снаряжение и обмундирование. Меня с подругами определили в обмывочно-дезинфекционную роту.
Работа не сложная, но ответственная и опасная. Ведь тогда немцы сбрасывали бомбы, начиненные бактериями сыпного и брюшного тифа. Бывало, работали по 12 часов в сутки: обрабатывали больных, стирали и дезинфицировали их одежду.
Приходилось и воевать. Вспоминается такой эпизод: вечером мы остановились у речки под горой, а в четыре часа утра нас разбудила тревога, началось наступление. Враг напал неожиданно, однако наши бойцы быстро заняли оборону. Мы с медсестрами, выскочив из землянок под проливной дождь, начали оказывать помощь раненым. Меня подозвал командир роты, отдал приказ принести из речки воды и тут же упал, сраженный пулей. Я в смятении, что делать? Но приказ – есть приказ, его не обсуждают. Воду я принесла, правда, нести мне ее тогда пришлось под пулеметным градом. Выжила, как говорят, всем смертям назло. Прошла по военным дорогам Белоруссии, Литвы, Латвии, Восточной Пруссии, Польши, встретив Победу в 16 километрах от Германии, в местечке Плаце.
Мария Васильевна Набилкина
В рубашке родился
В младенчестве меня окрестили и, по местному калужскому обычаю, вынесли из церкви не через дверь, а через окно. Считалось, что это защищает человека. На войне я в этом убедился, ведь меня там как будто сам Всевышний оберегал.
В начале войны у немцев было серьезное преимущество, их оружие, обмундирование было несравнимо лучше. Сколько тогда нашего брата полегло, не пересчитать. Пули сыпались, как град, выжили только те, кто в «рубашке родился».
А вот когда у нас появились «Катюши», мы немцев побили будь здоров! В 1944 году я получил тяжелое ранение в руку и демобилизовался. Приехал в родной колхоз, а там женщины и старики, которые решили, что председателем должен быть военный. Так в 22 года я стал руководить колхозом. Здесь же и отметил Победу. Радостное событие праздновали широко, по-деревенски, накрыли столы и под гармошку пели и танцевали.
Александр Кузьмич Федотов
Ленинградский ад
Тот ужас, в котором жили ленинградцы, назвали мягким словом блокада, а ведь там был натуральный ад. Мое самое яркое впечатление того времени – это горы трупов и крысы.
Я помню, как ходила с карточкой за хлебом. Голод был ужасный, мы съели буквально все, даже резиновые подошвы и каблуки. Карточки на хлеб выдавали на каждого члена семьи. Поэтому, когда папа умер, мы об этом сначала никому не рассказали…
Во время бомбежек мне было не страшно, я лишь укутывалась в одеяло и пряталась под кровать. Днем ходила в школу, где нас немного подкармливали. Помню, как мы с одноклассниками ездили по госпиталям с концертами, пели раненым бойцам песни, читали стихи, строили пирамиды. Я считаю, что нам, детям блокадного Ленинграда, досталось даже больше, чем взрослым, ведь война отняла у нас детство. Ленинград, я его по привычке называю прежним именем, люблю всей душой. Этот город – моя родина, моя боль и отрада.
Зоя Михайловна Коткова
На снимках из личных архивов: М. Набилкина; А. Федотов с семьей; З. Коткова